Резкий кашель, ассоциирующийся с Ковид-19 доктор Анжела Кирилова начала слышать через тонкую стену, отделяющую её от соседей, в мае. Это её совсем не удивило, так несколькими неделями ранее её соседи слышали такой же кашель из её комнаты.

Доктор Кирилова, работающая в коронавирусном отделении больницы, сказала, что пыталась предупредить одинокого мужчину и молодую семью, с которыми она живёт в четырёхкомнатной квартире, советуя носить маски на кухне.

«Они сказали: «Нам всё равно, будем делать что хотим», – сказала она, пожимая плечами.

Для жителей российских коммуналок – наследия Советского Союза, в котором до сих пор живут сотни тысяч людей, большей частью в Санкт-Петербурге – самоизоляция как средство борьбы с коронавирусом совсем не вариант.

От половины дюжины до 20 человек живут в отдельных комнатах одной квартиры, обычно по комнате на семью, пользуясь общей кухней и ванной с туалетом в большом, обычно несчастливом, хозяйстве. В Санкт-Петербурге около полумиллиона человек живут в коммуналках, что составляет 10 процентов городского населения.

Жизнь в коммунальных квартирах всегда была на грани невыносимости. Правила жизни в тесноте среди людей, которые часто ненавидят друг друга, тонкие. Вражда – обычное дело.

«Из-за недостатка личного пространства люди становятся очень подозрительными, – говорит Илья Утехин, профессор антропологии Европейского университета Санкт-Петербурга, автор «Очерков коммунального быта». Даже в лучшие времена, которые, честно говоря, нечасто бывают в жизни обитателей коммуналок в этом городе, «они считают, что соседи хотят навредить любым способом», – продолжает он. – Они начинают бояться. Они убеждены, что в их отсутствие соседи разглядывают или трогают их вещи».

У некоторых семей есть собственное сиденье для унитаза, обычно висящее в туалете, его используют вместо общего сиденья. В другом случае несколько семей, поддерживающих хорошие отношения, используют одно сиденье, но остальные не трогают его. Это называется «семейный стульчак».

Органы здравоохранения не публикуют статистику заражений в петербургских коммуналках. Но постепенное нарастание инфекции усилило напряжение среди жильцов, пролив свет на постоянную бедность и убогие условия проживания.

Идея создания коммунальных квартир возникла сразу после большевистской революции 1917 года. В процессе так называемого «уплотнения» коммунисты делили дворцы и квартиры богатых, дворян и различных вельмож, и слуг при царском дворе, заселяя туда тысячи бедных семей. Образовавшиеся при этом коммуналки, которых на сегодня осталось около 69000, 40 процентов жилой площади в центре Петербурга, стали смесью архитектурного богатства и повседневной бедности.

Миллионы советских людей жили в коммуналках. Большинство из них за пределами Санкт-Петербурга исчезло, но в самом городе они остаются из-за огромного числа исторических зданий, превращённых в коммунальные жилища. На полах, по которым некогда ходили русские аристократы, жильцы ругаются из-за шума, немытой посуды, безумных или пьяных соседей, гостей и грязи.

На улицах Петербург остаётся, как и прежде, блистательной живописной картиной дворцов и красоты, купающейся сейчас в сверхъестественном круглосуточном свете, известном как белые ночи. Но внутри коммуналок другой промозглый мир с висящими проводами, коричневыми раковинами, оборванными обоями и странными запахами на фоне невероятно высоких потолков и оригинальной лепнины 19 века, бронзовых ручек и паркета.

«Это удивительный город, – говорит Мария Пархоменко, агент по недвижимости, покупающая коммуналки по заявкам клиентов и расселяющая жильцов по маленьким, но отдельным квартирам. – Когда я не работала в недвижимости, он казался монументальным, прекрасным. Потом я зашла за фасад и ужаснулась. Люди стояли в очередь в туалет, кругом блохи и тараканы».

Признаков волнений из-за пандемии в России пока не наблюдается. Но беспокойство среди жителей коммуналок растёт. В сложном социуме коммунального мира вопросы про кашель и чихание – неважно, насколько это серьёзно во время пандемии – по-прежнему считаются нарушением кардинального правила в виде вторжения в остатки частной жизни.

Когда в соседней комнате начался кашель, доктор Кирилова не стала спрашивать заразились ли соседи вирусом, чтобы не устраивать «скандал», влезая в личные дела посторонних. «Мне неудобно лезть в их жизнь», – сказала она.

А Екатерина Мельника, которая живёт в комнате рядом с доктором Кириловой, сказала в отдельном интервью на общей кухне, что не помнит, чтобы доктор предупреждала соседей, что работает в коронавирусном отделении, добавив, что, возможно «Я не поняла». Она сказала, что она расстроена. Но в знак того, как жильцы защищают свою личную жизнь, Мельника сказала, что считала не своим делом спрашивать почему пара в соседней комнате, с которой она вместе пользуется кухней и ванной, провела около двух недель в постели.

«Иногда человек просто сидит дома, но я не знаю почему», – сказала она, добавив, что её муж кашлял не из-за вируса, а потому что он заядлый курильщик.

В одном из более знаменитых сборищ коммуналок, Доме бухарского эмира, некогда дворце, построенном для среднеазиатского вассала царя, Соня Минаева, художница, продолжает жить так же, как и жила до пандемии.

«Я не предохраняюсь из принципа», – говорит Минаева, которой 32 года. Она отказывается носить маску в коридоре или на кухне, веря, что люди должны наслаждаться жизнью и не слишком много думать о риске. Российские власти вообще рекомендуют носить маски, но не дали никаких инструкций для коммунальных квартир. Но один пожилой сосед принялся подозрительно на неё смотреть, добавила она. Сосед пока ничего напрямую ей не сказал, чтобы не разразился скандал и всё было спокойно.

«Чувствуешь напряжение, – сказала Минаева в интервью в своей комнате, где выбранный давно умершим эмиром узор лепнины в виде гроздей винограда и херувимов всё ещё украшает четырёхметровый потолок. Запах плесени из коммунального душа проникает даже через фирменную маску N-95. – Тихая паранойя», – говорит она.

Во время карантина возникли и менее неприятные неудобства из-за необходимости торчать дома вместе.

«Никто не ходит на работу, – говорит она. Невозможно понять, когда можно сходить в душ. Это стало абсолютно непредсказуемым».

Российские города начали открываться после ограничений на этой неделе, хотя число заражений остаётся стабильно 9000 в день. Город организовал 1580 коек в центрах размещения для нуждающихся в них жителей коммуналок, но, похоже, мало кто знает об этом.

Несколько дней назад под тусклой лампочкой, висящей на проводе в кухне, Азиз Эганудиез, гастарбайтер из Узбекистана, был занят приготовлением омлета. Он живёт в квартире с молодой семьёй и другими рабочими-мигрантами. В то время как мать детей тревожится из-за риска, Эганудиез, который не носит маску, отмахивается от её тревог.

«Я не верю в вирус, – говорит он. – Ни у кого из знакомых его нет».

0

0